Город.
Поезда – поезда – поезда. Дальнего следования и пригородные электрички. Они ежедневно сотнями приходят в этот город. Самые разные люди приезжают сюда, чтобы урвать свой куш, насладиться архитектурными достопримечательностями или… превратить этот город в полигон для реализации собственных амбиций, пытаясь навязать ему свои представления, полагая, что именно они знают, как будет лучше, краше, веселее.
Любой абориген этой местности с раннего детства выстраивает с Городом замысловатую систему отношений. В каждую секунду своего существования мы обязаны соответствовать непостижимым требованиям этого дьявольского места. Петербург выступает для каждого из нас в роли очень строгого родителя... Мы не можем его покинуть, потому что прекрасно понимаем, что ни в одном другом месте не существует той жизненной структуры, к которой мы привыкли. Но мы и не можем чувствовать себя в нем спокойно, так как планка требований постоянно поднимается. Будучи Петербуржцами, мы в одно и то же время ощущаем себя очень значимыми фигурами и незаметными крупицами Великого Города. Мы важно восседаем в тех же аудиториях, где учились знаменитейшие, и пытаемся незаметно прошмыгнуть мимо Медного Всадника, чтобы дух Петра, витающий над Невой, не заметил, что мы всё ещё не достойны... Мы бесконечно терпимы и невыносимо высокомерны, мы покорно переносим подлость и предательство по отношению к нам, но не прощаем неуважения к этому городу. Здесь бомжи наизусть читают Пушкина, Пастернака и Бродского, дворниками и продавцами работают кандидаты наук, а коты восседают на подоконниках с лицами египетских сфинксов. Здесь «мачо» и «женщины-вамп» воспринимаются, как комические персонажи. Здесь ценятся склонность к рефлексии, чахоточность и меланхоличность. Это город чувствительных мужчин и рассудочных женщин. Мы лояльны, но требовательны. Мы сами всю жизнь стремимся соответствовать и ждем этого от всех, кто сюда приезжает.
В этом городе парадоксов до сих пор сохранились какие-то средневеково-рыцарские понятия о чести и достоинстве, негласный кодекс, определяющий границы дозволенного, регламентирующий поведение людей, которые хотят жить с ним в гармонии. Он жесток и нелицеприятен. Он не приемлет фальши и двуличности. Он отторгает чужаков, не соответствующих его системе координат. Все отношения в нём строятся на основе неписаных законов, тонких ощущений и витиеватых цепочек ассоциаций. Не амбиции и не социальный статус определяют здесь ценность человека, не выгодные знакомства и не финансовое благополучие.
Этот город похож на величественный храм, поэтому звонкие пионерские голоса и громкие политические лозунги выглядят здесь как минимум кощунственно и неуместно. Он подобен египетской пирамиде, в которой созданы идеальные условия для консервации, поэтому внутренняя жизнь его остается практически неизменной. Это болото, по которому опасно ходить строем, это глубокая пещера, в которой любое неосторожное движение может вызвать обвал.
Мы очень похожи на работников Ботанического сада, которые следят, чтобы посетители не пытались оборвать орхидеи на букеты или пальмовые листья на опахала. Или даже на музейных смотрителей… «… Не садитесь, пожалуйста, на царский трон… И не нужно заклеивать столовую агитационными плакатами… Конечно, беленые потолки смотрятся опрятнее, но эта роспись представляет художественную ценность…»
Мы, как радушные хозяева, встречаем гостей, угощаем их, помогаем освоиться… и вдруг они начинают передвигать мебель в нашей квартире, сдирать обои, выкидывать книги… рушить тот мир, который мы с такой любовью строили и хранили в собственном доме…
